раз уж начали про Кавказ...нашел вот такую интересный материал:
Тревожные события в Чечне, нынешняя неспокойная ситуация на Северном Кавказе заставляют нас все чаще обращаться к истории непростых взаимоотношений между Россией и многочисленными горскими народами, насчитывающей не одно столетие. К сожалению, большинство документальных свидетельств современников прошлого до сих пор остаются невостребованными. Одно из таких забытых исследований жизни и быта горцев - книга генерал-лейтенанта С.Б, Броневского "Новейшие географические и исторические известия о Кавказе", изданная в двух частях в Москве в 1823 году.
Прежде чем познакомить читателей с главой, посвященной чеченцам, приведем некоторые страницы богатой событиями биографии автора любопытного исследования жизни и быта горских племен начала прошлою века генерал-лейтенанта Семена Богдановича Броневского.
В 1803 году выпускник Гродненского кадетского корпуса семнадцатилетний прапорщик Броневский получил назначение в Нижегородский драгунский полк, расквартированный в предгорьях Кавказа. Военную карьеру будущий исследователь начинал не придворным плац-парадным шаркуном, а боевым офицером под пулями горцев. Жаркие стычки с бандами абреков, в которых довелось участвовать драгунскому прапорщику, происходили, как сказано в записках Броневского, "между Чегемом и Шалухою, за рекой Баксаном и вплоть до урочища Кисбурун, когда закубанские (горские.- Ю.Б.) народы сделали вторжение в границы наши". Вскоре храбрость и неустрашимость молодого офицера были отмечены "высочайшим благоволением" самого императора Александра I. Вслед за этим открылись и новые перспективы служебного роста.
Затем прапорщик Броневский некоторое время служил в одном из самых боевых подразделений русских войск на Кавказе - обсервационном отряде под началом генерал-лейтенанта П.М. Капцевича, будущего командующего внутренней стражей России. Главной задачей отряда являлось наблюдение и разведка местности, перекрытие вероятных путей прорыва банд немирных горцев и их уничтожение. Из этого следовало, что будничная жизнь офицера протекала в походах и боевых делах, постоянных разъездах и отражениях набегов бандитов. Напряженная обстановка требовала от молодого офицера немалого самообладания, храбрости и отваги. Судя по всему, он не был лишен этих качеств, присущих человеку военному. Вместе с тем, кроме храбрости и отваги, его отличали такие черты характера, как наблюдательность и серьезный анализ событий, в которых доводилось участвовать самому, либо быть
сторонним свидетелем. А еще Броневского неудержимо тянуло к книгам - старинным фолиантам и манускриптам - свидетелям далекого, загадочного и поучительного прошлого. Вот что на этот счет писал он после персидского похода: "В праздные от военных занятий минуты рылся бесполезно в книгах, с трудом доставаемых, дабы познакомиться с землею, куда судьба меня завела на службу". Однако занятия эти оказались далеко не бесполезными. Изучение трудов известных путешественников, беседы со старослужащими, общение с местными жителями навели этого человека на мысль заняться систематизацией своих записок. В своем увлечении молодой офицер был не одинок. По его свидетельству, в то время многие русские офицеры, служившие на Кавказе, заводили знакомства с местными старейшинами и "занимались учеными прениями со стариками-философами". Но Броневский не ограничился простым любопытством и пошел дальше своих сослуживцев - поставил перед собой цель в будущем издать серьезный научный труд.
Еще больше возможностей в плане накопления материалов о Кавказе дала будущему генералу двухлетняя служба в Грузии в качестве "правителя дел при Главнокомандующем генерале князе Цицианове", а также непродолжительная работа в Департаменте иностранных дел. Но, к сожалению, работа по подготовке собранного материала к публикации все откладывалась. В 1808 году Броневский получает предложение командующего Отдельным Сибирским корпусом генерал-лейтенанта Г.И. Глазенапа стать его адъютантом. Боевой генерал до этого возглавлял Кавказскую линию, был шефом "гордости и радости русской кавалерии" - Нижегородского драгунского полка и хорошо знал автора будущего
научного трактата. Гадать о том, как сложилась бы дальнейшая судьба офицера-кавказца, не дай он согласия на перевод в Сибирь, занятие бесполезное. Возможно, он добился бы в своей военной карьере большего. А может быть, пуля горца оборвала бы его жизнь, не дав осуществиться задуманному. Как бы там ни было, но ровно через десять лет корпусной адъютант возглавит только что образованную Омскую область. А еще через пятнадцать - по личному указанию Николая I станет генерал-губернатором Восточной Сибири.
Однако мысль о написании научного трактата о Кавказе не покидала Броневского все эти годы. Несмотря на огромную занятость по службе (кроме губернаторства он еще был атаманом Сибирского казачьего войска и начальником штаба Отдельного Сибирского корпуса), Семен Богданович находил время для обработки собранного огромного материала. Наконец в 1823 году многолетний труд увидел свет.
В предисловии к исследованию автор пишет: "Наконец-то поощряем Высочайшим Его Императорского Величества благоволением к труду моему, решился я издать оный в настоящем виде под названием: "Новейшие географические и исторические известия о Кавказе". С научным исследованием ознакомился сам император и, по свидетельству современника, "всемилостивейше назначил особый пенсион как знак монаршей оценки способностей и заслуг Броневского, чем успокоил и облегчил последние дни его".
Многолетняя "отлично-усердная и ревностная служба" генерал-лейтенанта С.Б. Броневского государю и Отечеству была оценена по достоинству. Его парадный мундир украшали восемь орденов, среди которых такие высокие награды, как Белый Орел, Св. Георгий и Св. Владимир. Сыновья генерала, Григорий и Николай, в знак уважения заслуг их отца, были приняты на учебу в Пажеский корпус на казенное содержание.
Но вернемся к "Новейшим географическим и историческим известиям о Кавказе". Глава "Чеченцы, или шешены" в интересах сохранения колорита эпохи дается без литературного редактирования, с небольшими купюрами, без комментариев и исторических параллелей. Читатель сможет провести их сам.
"Чеченцы называются также соседними народами мычкизами. Земли чеченские гористы и пересекаемы множеством горных протоков и водороин, образующих глубокие ложбины и тесные проходы, которые служат чеченцам вместо крепостей для охранения от внешнего неприятеля. Между кистинскими наречиями чеченский диалект наиболее разнствует(отличается.- Ю.Б.) от коренного языка, а нравы сего колена отличаются от всех кавказских народов злобою, хищностью и свирепым бесстрашием в разбоях, составляющих главное ремесло чеченцев. По сей причине соседство их с российскими границами почитается весьма беспокойным, так что сношений с ними других не бывает, кроме воинских или временной и притворной их покорности, которая при первом удобном случае опять превращается в необузданную наглость. Со времени императора Петра Великого для усмирения чеченцев предпринимаемы были неоднократные воинские поиски, из коих знатнейшие учинены в 1718 и 1722 гг. казаками Войска Донского внутри жилищ их на Сунже и Аргуни, равно как в 1758 г. регулярными войсками, и после каждого поиска чеченцы приведены были к присяге.
Генерал-майор де Медем в 1770 году, покорив сунженских чеченцев оружием, принудил их дать аманатов (заложников. - Ю.Б.), и чеченцы сии потому названы мирными. Когда в 1785 году появился у них известный лжепророк Ших-Мансур, возмущавший горские народы против России, то послан был на Сунжу отряд войск до трех тысяч под командою полковника Пиеррия, который по неосторожности, столь часто вредящей мужеству, зашел в лесные дефилеи (ущелья. - Ю.Б.), оставя тыл свой без прикрытия, отчего сей поиск был неудачен, и отступление последовало с нарочитою потерею по числу отряда, причем большая часть офицеров и сам начальник остались на поле сражения. Такой успех обольстил чеченцев суеверным в них самонадеянием, что они непобедимы и даже невредимы, по словам Ших-Мансура, от пушечных ядер. Но вскоре жестокие поражения, ими претерпенные от российских войск, умерили исступления новых поборников мусульманства, доказав им наглую ложь их проповедника, который и сам попал в плен при взятии Анапы. В сих последних годах (1807) генерал Булгаков наиболее причинил им урона, покорив три независимые общества: Большую Атагу, Малую Атагу и Гихи, с приписанными к ним деревнями, взяты аманаты. Так как чеченцы, беспрестанно, переходя в российские границы, производят воровство и разбои, то признано за нужное от времени до времени наводить на них страх, заставляя их помышлять о собственных своих жилищах. Однако чеченцы, перестроивши плешневые (голые места среди леса и гор. - Ю.Б.) свои деревни в несколько недель, опять принимаются за то же ремесло, не щадя ни христиан, ни магометан и убивая купцов и проезжих, если кого не могут захватить в плен.
Чеченцев можно разделить по приличию: 1) на мирных, 2) независимых и 3) на горных чеченцев (иксары мычкиз)...
Всех деревень, принадлежащих независимым и горным чеченцам, числится до 50. Они-то, славнейшие на Кавказе разбойники, приходят к российским границам малыми шайками от 5 до 20 человек. Раздевшись у Терека, кладут платья и оружие в кожаные мешки (шулуки), с помощью коих переплывают на ту сторону реки, и живут по нескольку дней в камышах и кустарниках, подстерегая неосторожных путешественников или работающих в полях худо вооруженных земледельцев. Как скоро захвачена добыча, перевязывают пленника под пахи длинною веревкою и тащат за собой через Терек вплавь. Буде же он не умеет плавать, всячески ему помогают и не допускают утонуть, подвязывая под него вышеупомянутые мешки, крепко платьем набитые вместо пузырей. Потом завязывают ему глаза и, посадив на лошадь, возят взад и вперед по горам и лесам, но не вдруг привозят до назначенного места, дабы рассеявши таким образом внимание пленника, отнять у него все способы к побегу. Ежели пленник значущий (знатный. - Ю.Б.) или зажиточный человек, офицер, купец, словом, такой, за которого могут получить большой выкуп, то приковывают его за шею, за ногу и за руку к стене, худо кормят, не дают спать и потом через несколько дней приносят бумагу, перо и чернила и приказывают ему писать куда знает письма, с объявлением назначенной выкупной цены. Письма через третьи руки немедленно доходят в российские границы. Коль скоро они получают от посредника своего обнадежива-ние, что мученик их произвел сожаление и есть надежда, что будет выкуплен, дают ему несколько свободы, хорошо кормят и стараются о сохранении его здоровья. Но буде пленник из простых людей, не стоящих труда, чтобы их мучить, то годных к продаже отвозят в Андреевскую деревню, главную в сей стороне ярманку, а старых и увечных определяют в пастухи, которые, обжившись там, нередко женятся и остаются на всегдашнее жительство.
Таково главнейшее упражнение чеченцев, обнаруживающее зверский их образ жизни в высшей степени. Мирные чеченцы, не смея то же делать явным образом, помогают своим соседям, покрывая их разбои, и хотя с некоторого времени не могут они хвалиться удачею, по осторожности воинской стражи, наипаче со стороны гребенских казаков, совершенно испытанных в чеченских условиях, однако не отстают от ремесла предков своих, как будто вместо наследства им оставленного.
Чеченцы не имеют своих князей, коих они в разные времена истребили, а призывают таковых из соседственных владений, из Дагестана или Лезгистана, наипаче от колена аварского хана. Но сии князья мало пользуются доверительностью и уважением...
Дружба (куначество) и гостеприимство соблюдаются между ними строго по горским правилам, и даже с большею против прочих народов разборчивостью: гостя в своем доме или кунака в дороге, пока жив, хозяин не даст в обиду. Из ружья стреляют метко, имеют исправное оружие и сражаются большей частию пешие. В сражении защищаются с отчаянною храбростию, которую можно назвать ожесточением, ибо никогда не отдаются в плен, хотя бы один оставался против двадцати. И буде кому случится нечаянно быть схвачену, такая оплошность причитается семейству его в поношение...
В образе жизни, воспитания и внутреннего управления чеченцы поступают как следует отчаянным разбойникам. Но взяв сию разбойничью республику в политическом ее составе и в сношении с соседями, по примеру других подобных же на Кавказе республик, только в степени злодейств от чеченцев отличных, должно бы ожидать, что для собственной безопасности они будут стараться о сохранении с какой-либо стороны дружественных связей и доброго соседства. Напротив того, чеченцы отличаются от всех кавказских народов оплошным (склонным к ошибкам. - Ю.Б.) непредвидением, ведущим их к явной гибели. Все соседи их - кабардинцы, ингуши, аксаевцы, дагестанцы и лезгины почитают их за злейших себе неприятелей, ибо чеченцы так обуяли в злодействе, что никого не щадят и не помышляют о будущем. Нередко сами старшины их подают им благоразумные советы, наклоняя к лучшей жизни и наипаче изъявляя желание пребывать в мире с Россиею, но ветреники их, как они называют своих зачинщиков или разбойничьих атаманов, на то не соглашаются.
Из всех чеченских отделений собраться может до 15.000 вооруженных людей, из чего заключить должно, что население чеченской области распространяется до 20.000 дворов..."
К приведенному отрывку из книги генерала С.Б. Броневско-го следует добавить, что его описания кавказских народов лишены какой-либо тенденциозности. Автор старался быть объективным и непредвзятым в своих наблюдениях и оценках. Например, о ближайших соседях чеченцев он пишет следующее: "Ингуши, не столько наклоненные или менее других имеющие удобностей к грабительству, почитаются за добрых и кротких людей".
Почаще бы нам заглядывать в историю, учиться на ее уроках мудрости, чтобы не совершать ошибок, за которые будет стыдно перед потомками.
К публикации подготовил полковник в отставке Юрий БРАТЮЩЕНКО, кандидат исторических наук
по материалам сайта
http://warweb.chat.ru/abreks.htm
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
С другой стороны он был на территории своей страны 
