"Судьбу свою к седлу я приторочил ..."
А.Тарковский
1966 год. Я зашел в широкие ворота старинного манежа, где еще до революции, находилось Николаевское кавалерийское училище. Торопился после уроков в школе и заходил всегда с волнением, ведь каждая тренировка в тех старинных стенах была для меня событием.
В середине пустого манежа стоял в галифе с кожаными леями и в фуражке старший тренер ШВСМ по конному спорту Юрий Сергеевич Смыслов. Рядом мальчик из учебной группы водил в поводу чистокровную гнедую кобылу Регистрацию. Смыслов подозвал меня – «Поедешь вместе с Геной» - сухо приказал он.
Сказано-сделано. Я быстро переоделся, сел на лошадь и мы вдвоем выехали в город на Лермонтовский проспект. Гена ехал на Буревестнике. «На Ленфильм?» - спросил я на всякий случай. Спортсменов и лошадей школы часто приглашали на съемки художественных фильмов. В городе стояло всего 50 лошадей, коневозов тогда не было и мы гоняли коней своим ходом. «В Зоопарк» - мрачно ответил Хайянен. Гена Хайянен, мастер спорта по троеборью, любил и хорошо знал лошадей. Его за это все уважали. Нам было по 16 лет, ему 28 и мы старались ему подражать. Когда он нас тренировал, то никогда не повышал голоса и вообще был настоящим парнем. Дальше мы всю дорогу молчали и я понял, почему у тренера Смыслова, прошедшего войну и многое повидавшего, на глазах блестели слезы.
На днях мы разгрузили на Балтийской товарной вагон с лошадьми, прибывшими с юга. Молодые чистокровные лошади для большого спорта, замена старым и разбитым в боях. Нужны были свободные денники и несколько «старых» лошадей списали.
Моросил мелкий дождь. Мы проехали рысью Дворцовую, стрелку Васильевского острова, переехали через мост в сторону Петропавловки. В сырую погоду Питер всегда особенно красив.
Гена тихо сказал «Давай в последний раз галопом». От прикосновения правым шенкелем Регистрация легко поднялась галопом и мерно покачивая шеей поскакала в сторону своей смерти. Мы проскакали спокойным галопом вдоль речки и въехали в учреждение со странным названием «Зоопарк». Нашли ангар с воротами, за которыми и совершалось страшное таинство.
Коня Буревестника привязали за кольцо в стене. Регистрацию я завел в ангар и передал чомбур человеку небольшого роста в клеенчатом фартуке и резиновых сапогах. Он и выполнял эту жестокую работу. Я повернулся и сразу хотел выйти на улицу из этого с ужасным запахом помещения, но Гена, посмотрев мне в глаза, тихо сказал «Ты должен это видеть». Я остался и встал в угол у стены. Человек в фартуке накинул Регистрации две цепи на шею, туго затянул и защелкнул карабины. Видимо, чтобы она не сорвалась с его жестокого промысла. Он крепко держал в руке инструмент убийства, длинную палку, через которую проходил электрический провод, с острой вилкой на конце.
Регистрация стояла, затаив дыхание, чувствуя свою последнюю минуту. Она с честью прожила свою жизнь служа человеку и достойно принимала смерть из его рук. Видно, что страха в ней не было. Она о смерти знала больше, чем человек. От удара током Регистрация взвилась на дыбы под самый потолок, замерла на мгновение и упала плашмя на бетонный пол. Через минуту сильное сердце троеборного бойца остановилось. Вот и попала она в свой лошадиный рай. Затем человек в фартуке включил рубильник и поднял талью ее за задние ноги под потолок. Обнимая ее за шею подтолкнул ногой железный ящик под голову и ножом вскрыл горло. Дымящаяся кровь с шумом полилась в сосуд. Поймав мой взгляд, он пояснил «Это орлам. Они любят кровь свежую». Еще пять минут назад она излучала тепло и глаза ее светились. Теперь это была мертвая туша под потолком. Сцену разделки я смотреть не стал. Мне и этого хватило на всю жизнь. Но Гене Хайянену я благодарен по сей день за то, что заставил меня видеть ее гибель.
Так умерла замечательная гнедая чистокровная кобыла, красавица и умница Регистрация. Она научила меня манежной езде. Она научила меня чувству лошади. Я часто ездил на ней и удивлялся ее теплу, душевности и спокойствию. Я ношу память о ней в своем сердце. Это была сказочная лошадь. Ей было 16 лет
Регистрация участвовала в Олимпийских играх в Риме под седлом Ю.Смыслова в 1960 году в троеборье. По манежной езде она входила в пятерку лучших в Союзе лошадей.
Мы с Геной с седлами в руках ехали в метро обратно на Лермонтовский. Молчали и в глаза друг другу не смотрели. Настроение было отвратительное. В те годы наше государство держать лошадей не разрешало. А казенных просто списывали на убой. И лишь в 1985 году вышел закон, разрешающий продавать лошадей в частные руки.
Гражданская война. 1920 год. Донской казачий корпус был прижат к морю в районе Новороссийска. Эту ценную боевую единицу Белое командование во главе с Деникиным решило переправить на судах в Крым для продолжения борьбы. Вышел приказ оставить коней на берегу и грузиться на корабли. Деникин плохо знал традиции казаков и постоянно конфликтовал с ними. Но казаки, люди долга и чести, с высоким уровнем дисциплины, вдруг отказались грузиться, отказались бросить своих боевых товарищей – коней на произвол судьбы. (Казаки отправили парламентеров к красным) 10000 коней наверняка погибли бы от жажды и бескормицы. Казак не может бросить своего коня, с которым он прошел огни и воды Русско-Японскую, Первую мировую и всю Гражданскую.
По традиции, молодому казаку коня дарили еще жеребенком. Они вместе росли и крепли, а затем и воевали. По Уставу, казак выходил на службу на своем коне и в полном боевом снаряжении.
Так могли ли казаки бросить своих коней? Какой ценностью они были для них? Главком Каменев сдержал слово – казачий корпус, сдавшийся красным, был переброшен на польский фронт под Киев. Шла советско-польская война. Герой Шолохова Григорий Мелехов вернулся в родную станицу как раз с Польского фронта. Уникальный случай в военной истории – кони примирили враждующие стороны в междоусобной бойне. Это была почетная сдача. Было понятно, что казаки могли пролить еще много красной кровушки. Но они сдались, чувствуя свое моральное и военное превосходство. Сдались из-за cвоих коней.
Мой старый конь Орлик, проживший со мной 20 лет, отказывался от пищи и постепенно терял форму. Он пасся на газонах стадиона и отказывался от хлеба, которым угощали его бабушки. Его знал весь район. Однажды к воротам подошла девушка лет 18, Орла она привела, надев на него свой недоуздок. «Зачем вы мучаете коня? Посмотрите, какой он худой! Сдали бы его на мясо или в крайнем случае усыпили». Ей объяснили, что конь старый, на пенсии и мы ждем, когда он умрет естественной смертью. Она пожала плечами и ушла, надменно ухмыльнувшись. Нормальная реакция молодой современной подающей большие надежды спортсменки. Через 2 месяца, осенью, конь умер. Он лежал в конюшне и долго отдавал тепло. Это был мой первый конь. Я привез его с Кавказа в тот год, когда рванул Чернобыль. Слава Бурлачко дал нам свою «Газель» и мы повезли его хоронить за 350 верст на хутор у Эстонской границы. Гаишники спрашивали, зачем я везу мертвого коня хоронить так далеко. Мог ли я им что-то объяснить?
У него на хуторе была любовь. Там рождались его дети. Он там нес службу и гонялся по лесу за нарушителями. Теплыми душистыми летними вечерами гулял на поляне и валялся в траве. Ему там было хорошо. Хутор в лесу – это не пыльный шумный город.
Кем он был для меня?
Мертвый конь, привезенный на хутор, тихо спал в кузове. От него исходил приятный запах сырой травы и силоса. Я подержал его голову на коленях. Всех попросил уйти на 10 минут. Поговорил с ним в последний раз. Затем мы вчетвером опустили его в могилу. Накрыли сеном и шинелью, положили папаху. Пальнули из карабина в воздух. «Меня бы так похоронили» - сказал казак – пограничник и вытер слезы.
На эстонской границе, рядом с хутором, в роще среди берез и сосен под деревом вот уже 5 лет стоит поминальный стакан. А рядом его могила.
Так кто они для нас? Духовная или материальная ценность?!
Донской казак Анатолий Ходюшин.
<\/u><\/a>
<\/u><\/a>
Застава - правнучка Орлика
<\/u><\/a>